The Village: Социолог Алексей Кнорре - о том, кого в России судят за наркопреступления

04 октября 2017

Наркопреступники (а чаще, конечно, наркопотребители) в последние месяцы вновь стали главной мишенью полицейских: операции «Мак» и «Анаконда», принудительные уличные досмотры гениталий, рейды на вечеринки и старые добрые подбросы.

На прошлой неделе проект Комитета гражданских инициатив «Открытая полиция» провел в Москве лекцию социолога Алексея Кнорре. Эксперт уверен, что действующая система сильно перекошена в сторону уголовного преследования именно потребителей и ее нужно менять. The Village попросил Кнорре рассказать подробнее о палочной системе, влиянии даркнета на рынок и перспективах декриминализации.

Кого судят за наркопреступления в России

Если обратиться к судебной статистике и посмотреть, за что вообще судят людей, то можно увидеть, что в рамках УК самые часто используемые статьи — это 228 и 228.1, то есть хранение для личного пользования и производство с целью сбыта соответственно. Они распределены почти поровну, с небольшим перевесом в пользу 228. Получается, что рядовых потребителей в России судят чаще, чем распространителей. Это такой перекос наркополитики, которая направлена именно на потребителей — людей, которые просто покупают наркотики для собственного пользования.

Средний возраст осужденного за наркопреступление в России — около 30 лет, с 90%-ной вероятностью это мужчина. Из 512 тысяч человек, которые дошли до суда за 2009–2013 годы по статьям, связанным с наркотиками, 58 % — безработные, 29 % — люди, у которых есть работа (из них 4 % — офисные сотрудники), еще 4 % — студенты, 2,5 % — инвалиды и где-то 1 % — заключенные.

Перспективы реформации наркополитики в России

Это табуированная тема в нашем обществе. Есть огромное количество журналистских расследований и историй про факты некорректных действий со стороны правоохранительных органов, есть фонды, которые этим занимаются (например, Фонд Андрея Рылькова), но публичного обсуждения, что нам делать с наркополитикой и все ли вообще в порядке, нет.

В конце 2015 года мы сравнили эффективность МВД и ФСКН. Используя данные этих ведомств о том, какие [наркотические] массы изымают, мы увидели, что в среднем, по медиане, и МВД, и ФСКН изымают примерно одинаково — в большинстве случаев это были считаные граммы практически по всем типам наркотиков. И это была пощечина ФСКН, потому что мы сказали: слушайте, тут есть ведомство, которое должно бороться с наркотрафиком, с оптовыми поставками и наркокартелями, но по данным мы видим, что подавляющее количество преступлений, которые фиксировала ФСКН, — это такие же рядовые нарушения законодательства, которые регистрировали в МВД, непрофильном на тот момент ведомстве.

Фактически это означало, что ФСКН делает то же, что и МВД, и нет никакого смысла содержать отдельное огромное ведомство. Весной 2016 года ФСКН была расформирована, но почему — мы можем только догадываться. Как говорят ученые, корреляция не значит причинность.


ПО ВСЕМУ ЮЖНОМУ ПОЯСУ РОССИИ ЧАЩЕ ВСЕГО ИЗЫМАЕТСЯ КОНОПЛЯ, которая хорошо растет в местном климате, в то время как в северных регионах больше распространена синтетика — то, что можно сделать в лаборатории

Даркнет и его влияние на наркорынок

Надежных данных, свидетельствующих об изменении рынка с популяризацией даркнета, у нас нет, и мы не знаем, каким именно способом продаются изъятые наркотики — такая информация в статистических карточках МВД не фиксируется. Очевидно, рынок действительно меняется. Tor, перевод по Qiwi и закладка — сделка происходит без личного контакта. Этот способ сильно осложняет оперативную работу, поэтому он сейчас так популярен, хотя наверняка остались традиционные способы распространения через прямую связь с продавцом. По всей видимости, они и служат одним из основных источников создания статистики наркопреступлений — распространитель сдает одного из покупателей сотрудникам правоохранительных органов, его самого оставляют в покое, а полицейские получают «палку», то есть раскрытое преступление.

Также существует практика, когда, изымая наркотики по статье 228, сотрудники автоматически возбуждают уголовное дело по статье 228.1 — за сбыт с неустановленным лицом в неустановленное время в неустановленном месте. По закону, если у человека есть какая-то доза наркотических веществ и он ее не изготовил сам, значит, кто-то ему продал, значит, было совершено преступление, просто об этом преступлении ничего не известно. Если, конечно, сам подозреваемый об этом не расскажет.

Реакция МВД на падение RAMP

Мне кажется, закрытие RAMP — это результат каких-то внутренних разборок между торговыми площадками, а не результат деятельности наркополицейских, хотя, может, это и не так. Само МВД, насколько я помню, сразу же пресс-релизов о том, что оно закрыло одну из крупнейших в России наркоплощадок, не делало.

Какие наркотики популярны в разных регионах России

Мы составили интерактивную карту по наркопреступлениям в России, из которой следует, например, что амфетамины — это Санкт-Петербург и Ленинградская область, а Москва вместе с Московской областью — героиновая столица России. Можно предположить, что эти перекосы связаны с тем, что в одних регионах у МВД и ФСКН лучше налажены агентурные сети, связанные с амфетаминами, в других — с героином, в третьих — с марихуаной. То есть они просто изымали то, что умеют изымать. Но при этом карта наглядно показывает, что по всему южному поясу России чаще всего изымается конопля, которая хорошо растет в местном климате, в то время как в северных регионах больше распространена синтетика — то, что можно сделать в лаборатории.

Важно понимать, что нельзя просто взять и опросить всех наркопотребителей страны. Более того, статистика об изъятии наркотиков, которая у нас есть, не равняется реальной практике потребления. Те преступления, которые регистрирует наркополиция, — это далеко не все факты продажи, употребления и транспортировки.

Если доля раскрытых преступлений по сравнению с прошлым годом или кварталом у вас падает — значит, по мнению начальства, вы плохо работаете. Так ПОЯВЛЯЕТСЯ СТИМУЛ НАКРУЧИВАТЬ ЭТУ СТАТИСТИКУ — КАК ЗАКОННЫМИ, ТАК И ПОДЗАКОННЫМИ МЕТОДАМИ

Женщины и наркопреступления

Около 10 % всех людей, осужденных по наркостатьям за 2009–2013 годы, — это женщины. Гендерный перекос могут объяснить два предположения. Первое — это то, что к антисоциальному поведению больше склонны мужчины, но в этом я не уверен — думаю, у любого человека среди знакомых найдется девушка, которая употребляла наркотики… С другой стороны, это может быть связано с так называемым полицейским профайлингом. Когда мы идем в метро, на входе практически всегда можно встретить полицейского. Вместе с сотрудником метро он выборочно останавливает людей, чтобы проверить их вещи на сканере. Если внимательно понаблюдать за этим процессом, можно увидеть, что сотрудники останавливают не совершенно случайных людей — они каким-то образом оценивают человека и понимают, надо его проверить или нет. Это может быть его раса и национальность, возраст, внешний вид… Недавно я читал в фейсбуке историю о том, что девушку задержали, посчитав, что у нее были наркотики, но отпустили только потому, что она девушка.

Палочная система

Мы изучаем не наркопотребление, а именно то, как статистика по наркопреступлениям создается и преобразуется, по каким причинам эта статистика может быть оторвана от реальности. Это очень важная тема, потому что на основании количества выявленных, зарегистрированных и раскрытых преступлений, связанных с наркотиками, оценивается работа самих сотрудников полиции. У которых, естественно, есть стимул эту статистику улучшать. Показатели работы сотрудников становятся для них целевыми, и рейтинг полицейских подразделений или даже субъекта целого управления МВД по всей стране зависит именно от них. Такие рейтинги есть: там, где борются лучше, дают премии и поощряют, а в регионах, где наркопреступлений выявляют меньше, делают выговор и наказывают. Эта вертикаль прямого управления, основанная на числах и статистике, простирается вплоть до самых низовых сотрудников, которые вынуждены выявлять определенное количество преступлений в месяц. Даже если у них под боком этих наркопреступлений нет.

Такая идеология господствует во многих ведомствах, причем не только в правоохранительных. Она характеризуется казенным языком и ключевым оборотом «аналогичный период прошлого года» — идеей, что следующий период должен всегда быть лучше, чем предыдущий, потому что статистика не может ухудшаться — она должна только улучшаться или, по крайней мере, быть такой же. Получается, что если доля раскрытых преступлений по сравнению с прошлым годом или кварталом у вас падает — значит, по мнению начальства, вы плохо работаете. Так появляется стимул накручивать эту статистику — как законными, так и подзаконными методами. Это не только беда для людей, которые, будучи невиновными или виновными, но не в такой степени, попадают в шестеренки этой машины, но и проблема для самих сотрудников — наверняка огромное количество из них приходят в полицию, чтобы действительно бороться с преступниками, сажать людей, которые убивают и насилуют, распространяют героин. Но организационные стимулы и внутренняя среда вынуждает их работать так, как они работают.

Проблема не в том, что люди плохие, — проблема в том, что система плохая. Она выстроена так, что объективно лучшие сотрудники уходят оттуда из-за того, что не могут выдержать этой безумной бумажной нагрузки, необходимости вечно отчитываться перед начальниками, ходить по струнке, а те, кто остается, обязательно трансформируются под эту систему. В итоге мы имеем то, что имеем — наркополитику, направленную преимущественно на потребителей, с целью улучшения ведомственных показателей.

Статья 228, декриминализация и перегруженные тюрьмы

В развитых странах мира существует тренд на декриминализацию преступлений, связанных с личным потреблением легких наркотиков — есть уже очень большое количество исследований, в том числе о том, насколько вообще эти наркотики вредны. Я бы тут не хотел говорить про свою личную позицию, потому что это может быть неправильно воспринято сотрудниками по борьбе с наркотиками. Это одна из проблем — в России сейчас невозможен честный свободный разговор о том, нужна ли декриминализация. Просто потому что за это могут посадить — пропаганда.

Опираясь на статистику, можно сказать, что статья 228 очень неэффективна. Во-первых, с точки зрения тюремной статистики — в России четверть всех людей, которые находятся в исправительных колониях, сидят по статьям, связанным с наркотиками. Если почитать интервью с Ольгой Романовой, главой организации «Русь сидящая», которая занимается помощью заключенным, можно убедиться в том, что на самом деле система ФСИН работает из рук вон плохо: тюрьмы переполнены, заключенных угнетают и нарушают их права, им не хватает базовых средств для обычной жизни — туалетной бумаги, ручек… И при этом всем есть статья 228, которая является, по сути, преступлением без жертв — человек покупает что-то и употребляет этом сам. Да, в тюрьмах есть часть те, кого сажают по 228.1 (за сбыт. — Прим. ред.), но опять же в судебной статистике мы видим, что их меньше половины. Переполненные тюрьмы — это еще и огромная нагрузка на бюджет страны, а по тюремному населению в мире Россия может конкурировать только с США — у нас заключенных около 600 тысяч человек, у них — где-то миллион.

Но какой смысл судить потребителей, если распространители остаются? К тому же заметно крайне подозрительное распределение масс наркотиков, которые изымают полицейские, — конфискованного веса всегда хватает ровно для того, чтобы возбудить именно уголовное дело. В нашей недавно опубликованной аналитической записке видны огромные всплески сразу после границ значительного и крупного размера в случае героина и значительного размера в случае гашиша и марихуаны. По всей видимости, это связано как раз с тем, что сотрудники вынуждены накручивать статистику.

Таких способов можно навскидку вспомнить несколько. К сожалению, я не смог найти ни одного бывшего или действующего сотрудника наркополиции, который согласился бы дать комментарий для исследования, но, похоже, те истории про подброс наркотиков, о которых мы постоянно слышим, — это один из тех способов. Также полицейские могут спровоцировать на покупку напрямую или с помощью посредника и тут же поймать с поличным либо проводить искусственные манипуляции на уровне экспертизы в лаборатории или ведения статистики — вносить в карточку отличную от реальной массу изъятых наркотиков.

Кроме того, в России сейчас есть еще одна огромная проблема с точки зрения наркополитики — постановление пленума Верховного суда РФ 2006 года о практике учета массы наркотиков. Как это работает: если у человека изъяли пять граммов разведенного героина, где чистого вещества, скажем, 500 или 400 миллиграммов, то массой будут проходить все равно эти самые пять граммов. То есть если у двух разных людей изъяли пять граммов героина, но у одного было пять граммов чистого героина, а у другого сильно разведенная доза, то судить их все равно будут одинаково — в обоих случаях это крупный размер, который предполагает от трех до десяти лет лишения свободы.

В РОССИИ СЕЙЧАС НЕВОЗМОЖЕН ЧЕСТНЫЙ СВОБОДНЫЙ РАЗГОВОР О ТОМ, НУЖНА ЛИ ДЕКРИМИНАЛИЗАЦИЯ. Просто потому что за это могут посадить — пропаганда

Что может спасти от полицейского произвола

Обвинительная система в России — это обкатанный конвейер. Когда на тебя оформили протокол и завели уголовное дело, у тебя уже очень мало шансов с него соскочить. В России из всех вынесенных приговоров оправдательные составляют менее 1 %, и это если смотреть только на то, что происходит в суде. В нашем обществе считается, что все, кто доходит до суда — это уже настоящие преступники, у них есть база в уголовном деле, и они точно виноваты. Это относится и к наркопреступлениям тоже. Единственное, что здесь может спасти — хороший адвокат и оспаривание всего, что происходит по делу с процессуальной точки зрения: неправильно оформленный протокол, не те понятые… Но если подозреваемый не обеспеченный человек и не может нанять адвоката, шансов у него мало. В этом смысле можно понять, почему люди этого боятся и сразу же пишут посты в фейсбук, надеясь придать своему случаю какую-то огласку. Потому что когда эта система начинает тебя засасывать, это страшно.

Источник